К каким произведениям татарского поэта Габдуллы Тукая отсылает скульптура
Какую роль нефть как материал художника сыграла в работе над этим произведением
Павел Игнатьев
(Санкт-Петербург, Россия)
(Санкт-Петербург, Россия)
Ленина, 32
В удивительном лесу...
Бу кап-кара урманда...
Контекст
Скульптура изображает татарского поэта Габдуллу Тукая, который везет в корзинке велосипеда одного из героев своего текста — духа леса шурале. Велосипед, как и шурале, — образ из поэзии Тукая. В стихотворении «Приход весны» велосипеды и звон их спиц — приметы нового сезона.
Габдулла Тукай (1886–1913) — поэт, переводчик, общественный деятель, один из важнейших для татарской литературы авторов. Несмотря на очень короткую жизнь (умер в 26 лет), Тукай стал основоположником национальной поэзии, успел издать первый учебник по чтению для школ и стал первооткрывателем татарского фольклора. Он не только занимался его систематическим сбором и обработкой, но и перенес на почву татарского языка жанр литературной сказки. Такой сказкой является и «Шурале», цитата из которой стала названием работы «В удивительном лесу…»
Поэма «Шурале» была написана в 1907 году. В сказке молодой джигит из аула Кырлай отправляется вечером в лес за дровами, где и встречает лесное существо, которое хочет защекотать его до смерти. Но дровосек перехитрил шурале и вернулся домой невредимым.
Поэма «Шурале» была написана в 1907 году. В сказке молодой джигит из аула Кырлай отправляется вечером в лес за дровами, где и встречает лесное существо, которое хочет защекотать его до смерти. Но дровосек перехитрил шурале и вернулся домой невредимым.
Портрет Габдулла Тукай. 1911 год. Wikimedia Commons.
III
Разумеется, что в этом удивительном лесу
Встретишь волка и медведя, и коварную лису.
Здесь охотникам нередко видеть белок привелось,
То промчится серый заяц, то мелькнет рогатый лось.
Много здесь тропинок тайных и сокровищ, говорят,
Много здесь зверей ужасных и чудовищ, говорят,
Много сказок и поверий ходит по родной земле
И о джинах, и о пери, и о страшных шурале.
Правда ль это? Бесконечен, словно небо, древний лес,
И не меньше, чем на небе, может быть, в лесу чудес.
IV
Об одном из них начну я повесть краткую свою,
И — таков уж мой обычай — я стихами запою.
Как-то в ночь, когда, сияя, в облаках луна скользит,
Из аула за дровами в лес отправился джигит.
На арбе доехал быстро, сразу взялся за топор,
Тук да тук, деревья рубит, а кругом — дремучий бор.
Как бывает часто летом, ночь была свежа, влажна;
Оттого, что птицы спали, нарастала тишина.
Дровосек работой занят, знай, стучит себе, стучит,
На мгновение забылся очарованный джигит!
Чу! Какой-то крик ужасный раздается вдалеке,
И топор остановился в замахнувшейся руке.
И застыл от изумленья наш проворный дровосек.
Смотрит — и глазам не верит. Кто же это — человек?
Джин, разбойник или призрак этот скрюченный урод?
До чего он безобразен, поневоле страх берет!
Нос изогнут наподобье рыболовного крючка,
Руки, ноги — точно сучья, устрашат и смельчака!
Злобно вспыхивают очи, в черных впадинах горят.
Даже днем, не то что ночью, испугает этот взгляд!
Он похож на человека, очень тонкий и нагой,
Узкий лоб украшен рогом в палец наш величиной.
У него же в пол-аршина пальцы на руках кривых,
Десять пальцев безобразных, острых, длинных и прямых!
И, в глаза уроду глядя, что зажглись, как два огня,
Дровосек спросил отважно: «Что ты хочешь от меня?»
«Молодой джигит, не бойся, не влечет меня разбой,
Но хотя я не разбойник, — я не праведник святой.
Почему, тебя завидев, я издал веселый крик? —
Потому, что я щекоткой убивать людей привык!
Каждый палец приспособлен, чтобы злее щекотать,
Убиваю человека, заставляя хохотать!
Ну-ка, пальцами своими, братец мой, пошевели,
Поиграй со мной в щекотку и меня развесели!»
Перевод С. Липкина. Фрагмент поэмы «Шурале» из сборника «Тукай Г.» Избранное: Стихи и поэмы». Сост. Г. М. Хасанова, С. В. Малышев. (Татарское книжное издательство. Казань, 2006)
Разумеется, что в этом удивительном лесу
Встретишь волка и медведя, и коварную лису.
Здесь охотникам нередко видеть белок привелось,
То промчится серый заяц, то мелькнет рогатый лось.
Много здесь тропинок тайных и сокровищ, говорят,
Много здесь зверей ужасных и чудовищ, говорят,
Много сказок и поверий ходит по родной земле
И о джинах, и о пери, и о страшных шурале.
Правда ль это? Бесконечен, словно небо, древний лес,
И не меньше, чем на небе, может быть, в лесу чудес.
IV
Об одном из них начну я повесть краткую свою,
И — таков уж мой обычай — я стихами запою.
Как-то в ночь, когда, сияя, в облаках луна скользит,
Из аула за дровами в лес отправился джигит.
На арбе доехал быстро, сразу взялся за топор,
Тук да тук, деревья рубит, а кругом — дремучий бор.
Как бывает часто летом, ночь была свежа, влажна;
Оттого, что птицы спали, нарастала тишина.
Дровосек работой занят, знай, стучит себе, стучит,
На мгновение забылся очарованный джигит!
Чу! Какой-то крик ужасный раздается вдалеке,
И топор остановился в замахнувшейся руке.
И застыл от изумленья наш проворный дровосек.
Смотрит — и глазам не верит. Кто же это — человек?
Джин, разбойник или призрак этот скрюченный урод?
До чего он безобразен, поневоле страх берет!
Нос изогнут наподобье рыболовного крючка,
Руки, ноги — точно сучья, устрашат и смельчака!
Злобно вспыхивают очи, в черных впадинах горят.
Даже днем, не то что ночью, испугает этот взгляд!
Он похож на человека, очень тонкий и нагой,
Узкий лоб украшен рогом в палец наш величиной.
У него же в пол-аршина пальцы на руках кривых,
Десять пальцев безобразных, острых, длинных и прямых!
И, в глаза уроду глядя, что зажглись, как два огня,
Дровосек спросил отважно: «Что ты хочешь от меня?»
«Молодой джигит, не бойся, не влечет меня разбой,
Но хотя я не разбойник, — я не праведник святой.
Почему, тебя завидев, я издал веселый крик? —
Потому, что я щекоткой убивать людей привык!
Каждый палец приспособлен, чтобы злее щекотать,
Убиваю человека, заставляя хохотать!
Ну-ка, пальцами своими, братец мой, пошевели,
Поиграй со мной в щекотку и меня развесели!»
Перевод С. Липкина. Фрагмент поэмы «Шурале» из сборника «Тукай Г.» Избранное: Стихи и поэмы». Сост. Г. М. Хасанова, С. В. Малышев. (Татарское книжное издательство. Казань, 2006)
Иллюстрации Файзрахмана Аминова из издания «Шурале» (Советская Россия. Москва, 1975).
Габдулла Тукай (1886–1913) — поэт, переводчик, общественный деятель, один из важнейших для татарской литературы авторов. Несмотря на очень короткую жизнь (умер в 26 лет), Тукай стал основоположником национальной поэзии, успел издать первый учебник по чтению для школ и стал первооткрывателем татарского фольклора. Он не только занимался его систематическим сбором и обработкой, но и перенес на почву татарского языка жанр литературной сказки. Такой сказкой является и «Шурале», цитата из которой стала названием работы «В удивительном лесу…»
Поэма «Шурале» была написана в 1907 году. В сказке молодой джигит из аула Кырлай отправляется вечером в лес за дровами, где и встречает лесное существо, которое хочет защекотать его до смерти. Но дровосек перехитрил шурале и вернулся домой невредимым.
Поэма «Шурале» была написана в 1907 году. В сказке молодой джигит из аула Кырлай отправляется вечером в лес за дровами, где и встречает лесное существо, которое хочет защекотать его до смерти. Но дровосек перехитрил шурале и вернулся домой невредимым.
Портрет Габдулла Тукай. 1911 год. Wikimedia Commons.
Иллюстрации Файзрахмана Аминова из издания «Шурале» (Советская Россия. Москва, 1975).
III
Разумеется, что в этом удивительном лесу
Встретишь волка и медведя, и коварную лису.
Здесь охотникам нередко видеть белок привелось,
То промчится серый заяц, то мелькнет рогатый лось.
Много здесь тропинок тайных и сокровищ, говорят,
Много здесь зверей ужасных и чудовищ, говорят,
Много сказок и поверий ходит по родной земле
И о джинах, и о пери, и о страшных шурале.
Правда ль это? Бесконечен, словно небо, древний лес,
И не меньше, чем на небе, может быть, в лесу чудес.
IV
Об одном из них начну я повесть краткую свою,
И — таков уж мой обычай — я стихами запою.
Как-то в ночь, когда, сияя, в облаках луна скользит,
Из аула за дровами в лес отправился джигит.
На арбе доехал быстро, сразу взялся за топор,
Тук да тук, деревья рубит, а кругом — дремучий бор.
Как бывает часто летом, ночь была свежа, влажна;
Оттого, что птицы спали, нарастала тишина.
Дровосек работой занят, знай, стучит себе, стучит,
На мгновение забылся очарованный джигит!
Чу! Какой-то крик ужасный раздается вдалеке,
И топор остановился в замахнувшейся руке.
И застыл от изумленья наш проворный дровосек.
Смотрит — и глазам не верит. Кто же это — человек?
Джин, разбойник или призрак этот скрюченный урод?
До чего он безобразен, поневоле страх берет!
Нос изогнут наподобье рыболовного крючка,
Руки, ноги — точно сучья, устрашат и смельчака!
Злобно вспыхивают очи, в черных впадинах горят.
Даже днем, не то что ночью, испугает этот взгляд!
Он похож на человека, очень тонкий и нагой,
Узкий лоб украшен рогом в палец наш величиной.
У него же в пол-аршина пальцы на руках кривых,
Десять пальцев безобразных, острых, длинных и прямых!
И, в глаза уроду глядя, что зажглись, как два огня,
Дровосек спросил отважно: «Что ты хочешь от меня?»
«Молодой джигит, не бойся, не влечет меня разбой,
Но хотя я не разбойник, — я не праведник святой.
Почему, тебя завидев, я издал веселый крик? —
Потому, что я щекоткой убивать людей привык!
Каждый палец приспособлен, чтобы злее щекотать,
Убиваю человека, заставляя хохотать!
Ну-ка, пальцами своими, братец мой, пошевели,
Поиграй со мной в щекотку и меня развесели!»
Перевод С. Липкина. Фрагмент поэмы «Шурале» из сборника «Тукай Г.» Избранное: Стихи и поэмы». Сост. Г. М. Хасанова, С. В. Малышев. (Татарское книжное издательство. Казань, 2006)
Разумеется, что в этом удивительном лесу
Встретишь волка и медведя, и коварную лису.
Здесь охотникам нередко видеть белок привелось,
То промчится серый заяц, то мелькнет рогатый лось.
Много здесь тропинок тайных и сокровищ, говорят,
Много здесь зверей ужасных и чудовищ, говорят,
Много сказок и поверий ходит по родной земле
И о джинах, и о пери, и о страшных шурале.
Правда ль это? Бесконечен, словно небо, древний лес,
И не меньше, чем на небе, может быть, в лесу чудес.
IV
Об одном из них начну я повесть краткую свою,
И — таков уж мой обычай — я стихами запою.
Как-то в ночь, когда, сияя, в облаках луна скользит,
Из аула за дровами в лес отправился джигит.
На арбе доехал быстро, сразу взялся за топор,
Тук да тук, деревья рубит, а кругом — дремучий бор.
Как бывает часто летом, ночь была свежа, влажна;
Оттого, что птицы спали, нарастала тишина.
Дровосек работой занят, знай, стучит себе, стучит,
На мгновение забылся очарованный джигит!
Чу! Какой-то крик ужасный раздается вдалеке,
И топор остановился в замахнувшейся руке.
И застыл от изумленья наш проворный дровосек.
Смотрит — и глазам не верит. Кто же это — человек?
Джин, разбойник или призрак этот скрюченный урод?
До чего он безобразен, поневоле страх берет!
Нос изогнут наподобье рыболовного крючка,
Руки, ноги — точно сучья, устрашат и смельчака!
Злобно вспыхивают очи, в черных впадинах горят.
Даже днем, не то что ночью, испугает этот взгляд!
Он похож на человека, очень тонкий и нагой,
Узкий лоб украшен рогом в палец наш величиной.
У него же в пол-аршина пальцы на руках кривых,
Десять пальцев безобразных, острых, длинных и прямых!
И, в глаза уроду глядя, что зажглись, как два огня,
Дровосек спросил отважно: «Что ты хочешь от меня?»
«Молодой джигит, не бойся, не влечет меня разбой,
Но хотя я не разбойник, — я не праведник святой.
Почему, тебя завидев, я издал веселый крик? —
Потому, что я щекоткой убивать людей привык!
Каждый палец приспособлен, чтобы злее щекотать,
Убиваю человека, заставляя хохотать!
Ну-ка, пальцами своими, братец мой, пошевели,
Поиграй со мной в щекотку и меня развесели!»
Перевод С. Липкина. Фрагмент поэмы «Шурале» из сборника «Тукай Г.» Избранное: Стихи и поэмы». Сост. Г. М. Хасанова, С. В. Малышев. (Татарское книжное издательство. Казань, 2006)
Процесс
Форма арт-объекта: скульптура
Используемый материал: бронза и полиэфирная смола
Используемый материал: бронза и полиэфирная смола
«Этот проект — сюрреалистическая композиция, созданная по мотивам произведений татарского поэта Габдуллы Тукая. Нам хотелось создать скульптуру, которая передает атмосферу с детства любимой сказки, интерпретирует ее с мягким юмором и бережно соотносится с современностью. Связь прошлого и настоящего, истории и новаторства прослеживается и в самом материале, которым покрыта скульптура. Наряду с традиционной бронзой Павел использовал современный продукт нефтехимии — полиэфирную смолу, которую отличают яркость, зеркальность, прозрачность, а также высокая прочность. Золотой металл и черный полимер соответствуют и единой цветовой концепции всей паблик-арт-программы «Сказки о золотых яблоках».
Работа над скульптурой в мастерской Павла Игнатьева. 2018 год.
Образ поэта воссоздан по фотографиям и документальным описаниям. Тукай был невысоким, хрупким человеком и часто носил одежду не по размеру. Использование в скульптуре контрастных материалов подчеркивает связь реального и сказочного, исторического и поэтического».
«Этот проект — сюрреалистическая композиция, созданная по мотивам произведений татарского поэта Габдуллы Тукая. Нам хотелось создать скульптуру, которая передает атмосферу с детства любимой сказки, интерпретирует ее с мягким юмором и бережно соотносится с современностью. Связь прошлого и настоящего, истории и новаторства прослеживается и в самом материале, которым покрыта скульптура. Наряду с традиционной бронзой Павел использовал современный продукт нефтехимии — полиэфирную смолу, которую отличают яркость, зеркальность, прозрачность, а также высокая прочность. Золотой металл и черный полимер соответствуют и единой цветовой концепции всей паблик-арт-программы «Сказки о золотых яблоках».
Образ поэта воссоздан по фотографиям и документальным описаниям. Тукай был невысоким, хрупким человеком и часто носил одежду не по размеру. Использование в скульптуре контрастных материалов подчеркивает связь реального и сказочного, исторического и поэтического».
Образ поэта воссоздан по фотографиям и документальным описаниям. Тукай был невысоким, хрупким человеком и часто носил одежду не по размеру. Использование в скульптуре контрастных материалов подчеркивает связь реального и сказочного, исторического и поэтического».
Работа над скульптурой в мастерской Павла Игнатьева. 2018 год.
Автор
Павел Игнатьев — петербургский скульптор и реставратор. Окончил Институт живописи, скульптуры и архитектуры имени И. Е. Репина. Затем защитил кандидатскую диссертацию на тему «Монументальная и монументально-декоративная скульптура в архитектуре эпохи модерна в Санкт-Петербурге».
Павел Игнатьев реставрировал многочисленные элементы архитектурных памятников и домов Петербурга. В частности — статуи и ограду дворца-усадьбы Бобринских, фигуры античных героев на здании Главного Адмиралтейства и центральные люстры Исаакиевского собора. Он восстанавливал скульптуры Летнего сада и композицию «Похищение Прозерпины» перед Горным институтом в Москве.
Павел Игнатьев реставрировал многочисленные элементы архитектурных памятников и домов Петербурга. В частности — статуи и ограду дворца-усадьбы Бобринских, фигуры античных героев на здании Главного Адмиралтейства и центральные люстры Исаакиевского собора. Он восстанавливал скульптуры Летнего сада и композицию «Похищение Прозерпины» перед Горным институтом в Москве.
Открытие скульптуры в Альметьевске, май 2018 года.
Игнатьев работает и как скульптор-монументалист. Он создает портретные статуи, мемориальные доски, делает скульптуры к крупным событиям: например к 300-летию «Адмиралтейских верфей». Среди его работ — памятники архитектору и инженеру Доменико Трезини на Университетской набережной, а также Евгению Шварцу и Тени из одноименной пьесы-сказки. Работы Игнатьева можно увидеть не только в России.
Павел Игнатьев — петербургский скульптор и реставратор. Окончил Институт живописи, скульптуры и архитектуры имени И. Е. Репина. Затем защитил кандидатскую диссертацию на тему «Монументальная и монументально-декоративная скульптура в архитектуре эпохи модерна в Санкт-Петербурге».
Павел Игнатьев реставрировал многочисленные элементы архитектурных памятников и домов Петербурга. В частности — статуи и ограду дворца-усадьбы Бобринских, фигуры античных героев на здании Главного Адмиралтейства и центральные люстры Исаакиевского собора. Он восстанавливал скульптуры Летнего сада и композицию «Похищение Прозерпины» перед Горным институтом в Москве.
Игнатьев работает и как скульптор-монументалист. Он создает портретные статуи, мемориальные доски, делает скульптуры к крупным событиям: например к 300-летию «Адмиралтейских верфей». Среди его работ — памятники архитектору и инженеру Доменико Трезини на Университетской набережной, а также Евгению Шварцу и Тени из одноименной пьесы-сказки. Работы Игнатьева можно увидеть не только в России.
Павел Игнатьев реставрировал многочисленные элементы архитектурных памятников и домов Петербурга. В частности — статуи и ограду дворца-усадьбы Бобринских, фигуры античных героев на здании Главного Адмиралтейства и центральные люстры Исаакиевского собора. Он восстанавливал скульптуры Летнего сада и композицию «Похищение Прозерпины» перед Горным институтом в Москве.
Игнатьев работает и как скульптор-монументалист. Он создает портретные статуи, мемориальные доски, делает скульптуры к крупным событиям: например к 300-летию «Адмиралтейских верфей». Среди его работ — памятники архитектору и инженеру Доменико Трезини на Университетской набережной, а также Евгению Шварцу и Тени из одноименной пьесы-сказки. Работы Игнатьева можно увидеть не только в России.
Открытие скульптуры в Альметьевске, май 2018 года.